Фанагорийский фольклор

Вы находитесь: Археология.PУ / Археологический фольклор

В этом разделе: Песни Донецкой средневековой археологической экспедиции | Студенческая классика | Современная анакреонтика | Литературный цикл | Историко-культурные сюжеты | "Случайные" песни | Общая классика | Северо-Запад | Юг | Фанагорийский фольклор | Песни Александра Горского | Песни Дмитрия Васильева | Песни Олега Иосифовича Иохведсона | Песни Сергея Кузьмина

Фанагорийский вальс

Город давным давно минувший, ты оживаешь для нас.
Памятен будет нам ярко сверкнувший тысячелетий час.
Фанагория, будь милостива и щедра.
В год длиною наш путь до твоего костра.

Серые будни нас ждут в городах, праздники редкие ждут.
Грустные сны о здешних днях может быть снова придут.
Дни пройдут, протянется год - вновь холмы позовут.
Сотни мелких забот и хлопот нас у костра не найдут.

Вот и пришел прощанья вечер - рано, друзья, нам гадать:
Будет ли снова утро встречи, будем ли здесь опять?
Мы оставляем вас, Фанагории холмы,
Солнца пурпурный глаз, свет прощальной зари...
Фанагория, будь милостива и щедра.
В год длиною наш путь до твоего костра.

А. Крушельницкий, 1973 г.

***

До перерыва на обед осталось меньше часа.
Дрожит лопаты черенок в негнущихся пальцах.
За это время должен я убрать землю с квадрата
И покопаться я должон в камнях и черепках.

Каменья давят на спину, когда их носишь наверх.
Они нас наградят с тобой телесной худобой.
Спеши скорей квадрат скрести, махай метелкой рьяно,
Зеленый ероплан ищи или какой другой.

С археологией ,мой друг, решившийся связаться,
Забудь на время о домах, оставленных тобой.
Дома подземные должны тихонько разбираться,
Иль разлетаться под кайлой - смотря кто ты такой.

С землею братец не шути ни словом, ни лопатой.
Ужо заноет твой хребет, когда сгорит закат.
Суметь бы только донести до лагерных палаток
Свой немудреный инструмент и все, что откопал.

Н. Келин, 1973 г.

***

Как тяжело, о Боже мой!
Сожравши ланч, махать кайлой
И штык снимать, последних сил собрав остатки!
И, как назло, безумный Граф,
Всех на раскопе перебрав,
Несет мне самую тяжелую лопатку.
У бригадира Пита на раскопе
Рискуешь получить кайлой по носу.
К тому же доктор Вера нас ругает,
Когда в тот нос кайлою попадают.

Увы, бывают времена,
Когда суровая стена
Из трех начальников над бортом вырастает.
Они шумят на мужиков, на керамисток и бугров
И ковыряльщиков из ритма выбивают.
Мы дружим с бородатым Кузиямой,
Хоть он дрожит над каждой мнимой ямой.
Но есть бугры которых мы гоняем,
За то, что те ворчат не прекращая.

Но вот команда: "Перекур!"
И на душе сплошной бонжур,
И мы сидим, а солнце светит прямо в спину.
Японский щелкнет аппарат,
Бобосов вынет агрегат.
И мы закурим иль "Дорожных", или "Приму".
Нам дела нет до пепла на квадрате
( И до бычков в отвале, скажем кстати,)
Но дружно все бригады возникают,
Когда "Подъем" в раскопе объявляют.

Как хорошо, о Боже мой!
С раскопа нам идти домой,
Зарыв в отвале инструмент и все корзины!
Ведь дома ждут нас повара,
А вместе с ними два котла.
И вовсе нет нужды бежать по магазинам.
Нам дела нет до Веры бестолковой -
Царапины не лечит пустяковой.
А факторов гоняли и гоняем,
Поскольку гигиену уважаем.

1976 г.

Баллада о клизме

Об этом, товарищ, не вспомнить нельзя -
В одной экспедиции жили друзья.
И доктор повесил в палатке у них
Огромную клизму, огромную клизму,
Огромную клизму одну на двоих.

Друзья почернели в раскопной пыли,
Ракушками с кашей питаться могли.
Беда подступила как слезы к глазам:
Однажды в раскопе, однажды в раскопе,
Однажды в раскопе - живот отказал!

И надо бы ставить, да ставить нельзя.
"Дотянем к чинаре!" - решили друзья.-
"Подальше от лагеря клизму снесем.
Пускай мы погибнем, пускай мы погибнем,
Пускай мы погибнем, но лагерь спасем!"

Суровой нагрузки не вынес живот,
И вздрогнул от взрыва в Сенной винзавод.
Не скоро травою холмы порастут...
А лагерь подумал, а лагерь подумал,
А лагерь подумал - ученья идут.

Лежат под чинарой среди тишины
Отличные парни отличной страны,
А с ветки задумчиво смотрит на них
Огромная клизма, огромная клизма,
Огромная клизма - одна на двоих.

С. Клоков, 1976 г.

Ария одинокого бригадира

Над раскопом я стою тихо.
Помутился у меня разум.
Приключилося со мной лихо:
Вся бригада полегла разом.
Вот окинул я раскоп взглядом.
Что с бригадою моей стало?!
В лазарете все лежат рядом.
Я один на семь корзин - мало!

Все мне грезится чудо - ребята с лопатами.
А очнусь - только мы с командиром вдвоем.
И уныло звучит над пустыми квадратами,
То ли гроза, то ли эхо команды "Подъем!"

Вот последний мой боец скрылся.
Лишь на пол-штыка я в грунт врылся.
И работать мне теперь надо
За себя и за того... друга!
Я от тяжести такой горблюсь,
Но иначе жить нельзя, если
Долгорукого звучит голос,
А в холмах слышны больных песни.

А степная трава пахнет хлоркою.
Молодые бойцы зелены.
И под тентом лежат штабелями и горками
Все те, кому были в Керчи биточки даны...

1974 г.

Песня про чинарную болезнь

Сижу на колесах и ночью и днем.
И песню пишу о несчастье своем.
Тебе посвящаю продукцию я -
Чинара, чинара, чинара моя.

Всегда писистрата богам отливал
И думал, что милость их завоевал.
А нынче вот, гимны меняю на мат.
Куда ж они, сволочи, сверху глядят!?

И ты, Апатура, вступиться могла б...
Ах, эта родная забывчивость баб.
Теперь под чинарой как птичка сидю.
Но дух мой не сломлен, и я победю!

Меня подкузьмивших, меняю богов.
Мне Зевсом отныне Кузьмич Лигачев.
Усядемся рядом теснее, друзья!
Над нами чинара, чинара моя!

С. Клоков, 1986 г.

Диалог

- Ой, Вань, гляди-ка, археологи!
В грязи от пяток до ушей...
По разговору видно - олухи,
И рожи - как у алкашей!
А тот похож - нет, правда, Вань, -
На Горлова - такая ж пьянь.
И носят все такую рвань,
Ужасно, Вань!

- Ты не смотри на них, что грязные,
Ты, Зин им в душу загляни!
И хоть снаружи безобразные,
Внутри - гуманные они.
А , что до Горлова, так ведь
Не будешь пить - не будешь петь.
К тому же он, ты знаешь, Зин,
Не пьет один.

- Ой, Вань, гляди-ка, керамисточка!
Нет, я, ей-богу, закричу!..
Ей принесли с раскопа мисочку.
Я, Вань, такую же хочу.
А вон, гляди в отвале - мрак:
Все черный лак, да черный лак!
Ты б вот нечаянно, Иван,
Лекиф в карман...

- Ты, восхищаясь их керамикой,
Успехов наших не забудь.
Мы, Зин, от килика до шкалика
Прошли большой и славный путь!
Их черный лак - загадка, Зин,
Решить не может ни один,
Но наш советский гуталин
Чернее, Зин!

- Ой, Вань, мужик какой-то мается,
Покрытый сверху бородой.
На крик любой с ножом бросается,
А сам начитанный такой.
Боюся я его, Иван -
Видать матерый хулиган
И залудить успел стакан
С утра, Иван!

- Ты, Зин, не трогай Кузнецова:
Он скоро будет кандидат.
И он воще не пьет спиртного,
Ну, если только, писистрат.
А писистрат, ей-богу, Зин,
Бывает лучше, чем бензин:
Давал мне пробовать грузин,
Бесплатно, Зин!..

- Гляди, над бортом пионерчики!
Во мне вскипает кровь, Иван!
Но я забыла опрометчиво
Граты дома и наган.
А вон - очки на палке, Вань,
Ты, Вань, подпрыгни и достань.
Хоть им и место то - сортир,
Все ж сувенир.

- Ты перегрелась, Зин, как чайник.
Тебя бы надо в тень скорей :
Не палка это, а начальник!
Он здесь у них - Великий Змей!
Он только скажет пару слов
И выйдет Жаров из кустов.
Я к этой встрече не готов,
Хоть и здоров.

- Ой, Вань, смотри - по склону плавно
Баранов движется отряд.
Порфирьич - первый среди равных,
Поскольку очень головат.
А впрочем, Вань, пора домой -
Вот-вот МАИ начнет запой.
Ты слышишь крики под горой :
"Бери баллон, пошли в Сенной

СЧАСТЛИВЫЙ КОНЕЦ.

С. Клоков, 1982 г.

***

Когда Начальник с Бородой
Палатки ставит в тени сада,
Сто раз подумай, дорогой, -
Спешить к нему или не надо?

Здесь раньше не было забот -
Их писистратом заливали.
Ах, нынче год увы не тот:
Пора пить чай, пора печали.

Зато приятна и легка
Работа Кепского отряда:
По десять ям на мужика -
И больше ничего не надо!

Когда ж работы минет срок -
Одна дарована награда :
Забраться в море по пупок -
И больше ничего не надо!

А полночь манит тишиной.
Прислушайся благоговейно :
В Фанагории пьют "Тройной",
Хрустят арбузом в Юбилейном...

Когда Начальник с Бородой
Палатки ставит в тени сада,
Спеши на поезд, дорогой,
А думать - вредно и не надо !

С. Клоков, 1985-86 гг.

***

Я буду долго гнать велосипед.
Я за Сенной его остановлю.
Нарву цветов, чтоб подарить букет
Начальнику, которого люблю.

Он мудрый как Рабиндранат Кагор,
Он роет яму вширь, и вглубь, и вдаль.
Мне для него не жалко ничего -
Последней пули для него не жаль!

Он подойдет, не поднимая глаз,
И, как всегда, начитанный вполне.
Тут я Его своим букетом - ХРЯСЬ !
"Держи, начальник, помни обо мне!"

С. Клоков, 1987 г.

Фанагорийская ностальгическая

Я помню: научный свой лоб
Все хмурил начальник упрямо.
И шли мы толпою в раскоп -
В угрюмые пыльные ямы.

С похмелья трещала башка,
А ноги слегка заплетались.
И только порой с языка
Латинские фразы срывались.

Чудная там жизнь, господа, -
Маразм в неприкрашенном виде.
Метро не доходит туда.
Оленей я тоже не видел.

Я помню вагон голубой,
Из детской украденный песни.
Я помню: я был молодой.
А больше не помню - хоть тресни !..

С. Клоков, 1996 г.

В начало страницы

По вопросам, связанным с размещением информации на сайте, обращайтесь по адресу: a.eremenko@archaeology.ru . Все тексты статей и монографий, опубликованные на сайте, присланы их авторами или получены в Сети в открытом доступе.
Коммерческое использование опубликованных материалов возможно только с разрешения владельцев авторских прав. При использовании материалов, опубликованных на сайте, ссылка обязательна © В.Е. Еременко 1999 - настоящее время

Нашли ошибку на сайте? Сообщите нам! Выделите ошибочный фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter